Неточные совпадения
Он был уверен, что его чувство к Катюше есть только одно из проявлений наполнявшего тогда всё его существо чувства радости жизни, разделяемое этой милой, веселой
девочкой. Когда же он уезжал, и Катюша, стоя на крыльце с тетушками, провожала его своими черными, полными слез и немного косившими глазами, он почувствовал однако, что покидает что-то
прекрасное, дорогое, которое никогда уже не повторится. И ему стало очень грустно.
Ко времени своей свадьбы она была болезненная
девочка, с худенькой, не вполне сложившейся фигуркой, с тяжелой светлорусой косой и
прекрасными, лучистыми серо — голубыми глазами.
— Очень просто, тогда военные были в моде; на меня —
девочку — это и подействовало; кроме того, все говорили, что у него сердце
прекрасное.
Он был целомудрен, как чистая
девочка, и чей-нибудь скверный, цинический, грязный или несправедливый, насильный поступок в остроге зажигал огонь негодования в его
прекрасных глазах, которые делались оттого еще
прекраснее.
Прежде всего
девочки нескладными и визгливыми голосами пропели предучебную молитву; затем законоучитель, именно знакомый нам отец Иоанн, прочел
прекрасную речь полусветского и полудуховного содержания: «О добродетелях и о путях к оным».
Он вспомнил, как в детстве во время грозы он с непокрытой головой выбегал в сад, а за ним гнались две беловолосые
девочки с голубыми глазами, и их мочил дождь; они хохотали от восторга, но когда раздавался сильный удар грома,
девочки доверчиво прижимались к мальчику, он крестился и спешил читать: «Свят, свят, свят…» О, куда вы ушли, в каком вы море утонули, зачатки
прекрасной, чистой жизни?
В конце августа Лиза родила
прекрасную, здоровую
девочку, и родила неожиданно очень легко.
Отставной артиллерийский полковник Перейра получил за женою в приданое
прекрасное имение и прижил с нею двух детей: мальчика Альфонса и
девочку, носившую имя матери Елизавета.
Фрау Браун подошла не одна: ее сопровождала
девочка лет пятнадцати, худенькая, с тонкими чертами лица и
прекрасными выразительными глазами.
— Ну представьте себе, — продолжал он, повернувшись на стуле, — ежели бы я вдруг женился, каким-нибудь несчастным случаем, на семнадцатилетней
девочке, хоть на Маш… на Марье Александровне. Это
прекрасный пример, я очень рад, что это так выходит… и это самый лучший пример.
Обе сестры, споря между собой, вместе с тем чувствовали страшное ожесточение против младшей сестры и имели на это полное право: Катерина Архиповна еще за два дня приготовила своему идолу весь новый туалет: платье ей было сшито новое, газовое, на атласном чехле; башмаки были куплены в магазине, а не в рядах, а на голову была приготовлена
прекрасная коронка от m-me Анет; но это еще не все: сегодня на вечер эта
девочка, как именовали ее сестры, явится и в маменькиных брильянтах, которые нарочно были переделаны для нее по новой моде.
Евдокия Антоновна. Ах, да, Олечка: я и забыла тебе сказать, что Полозовы сегодня звали меня ночевать. Это наши хорошие знакомые, господин фон Ранкен,
прекрасная семья! Ты не будешь скучать,
девочка?
Я сознавала только одно: Рамзай, эта
прекрасная, непонятная, недоступная всем
девочка страдает, страдает невыносимо, и ее страдания больно отзываются в моем сердце.
Избранницам завидовали все, так как мечтою каждой
девочки, не только стрижки, но и «старшей», было провести хоть часик в роскошной квартире баронессы, где было столько сказочно-прекрасных вещей, где целый день звучал рояль и подавались на обед такие царски-изысканные блюда!
И как ее снедала злость против «цыганки», и как она возненавидела Паланю, и как завидовала вдобавок ей за то, что работа ее была много лучше ее, Вассиной, работы. Рассказав все без утайки,
девочка смолкла и робко покосилась на тетю Лелю.
Прекрасные глаза горбуньи были полны слез.
Когда
девочка начинала рассказывать обо всем пережитом ею в ее недавнем таком богатом впечатлениями прошлом, лицо ее менялось сразу, делалось старше и строже, осмысленнее как-то с первых же слов… Черные глаза уходили вовнутрь, глубоко, и в них мгновенно гасли их игривые насмешливые огоньки, а глухая красивая печаль мерцала из темной пропасти этих глаз, таких грустных и
прекрасных!
— Глупая
девочка! Истеричка какая-то! Все романы тишком читает, на днях ее поймала, — желчно заговорила горбунья, и длинное лицо ее и
прекрасные лучистые глаза приняли сердитое, неприятное выражение.
Кириллов — детски
прекрасная, благородная душа, ясно и чисто звучащая на все светлое в жизни. Но его, как и всех других, «съела идея». Человек обязан заявить своеволие, все на свете — «все равно», и «все хорошо». «Кто с голоду умрет, кто обидит и обесчестит
девочку, — хорошо. И кто размозжит голову за ребенка, и то хорошо, и кто не размозжит, и то хорошо. Все хорошо».
А из груди батюшки уже лилось плавное, складное повествование о том, как завистливые братья продали в рабство кроткого и
прекрасного юношу Иосифа. И все эти
девочки, бледные и розовые, худенькие и толстенькие, злые и добрые — все с живым, захватывающим вниманием вперили в рассказывающего батюшку горевшие любопытством глазки.
Долго мы препирались, подошли другие
девочки. Я требовал, чтоб они тут не делали дома, — стройте в Телячьем саду или на другом конце сада. Но
девочки видели наш
прекрасный дом и не могли себе представить, как можно такой дом построить и другом месте, а не в этой же канаве. Меня разъярило и то, что наше убежище открыто, и еще больше, что задорные Инна и Маня не исполняют моих требований, а за ними и другие
девочки говорят...
Слово «сцена» было произнесено. Палтусов задумался. Ему жалко стало этой «
девочки», — так он называл ее про себя. Она умненькая, с
прекрасным сердцем, веселая, часто забавная. Женишка бы ей…
Когда Гольтяков пьян, его охватывает буйная одержимость, он зверски колотит Прасковью. Она — худенькая, стройная, как
девочка, с дикими, огромными глазами. У меня и у Алеши жалостливая влюбленность в нее. Мучают и волнуют душу ее
прекрасные, прячущие страдание глаза. Горда она безмерно. Все на дворе знают, что с нею делает муж, а она смотрит с суровым недоумением и резко обрывает сочувственные вопросы.
Он помог выйти толстой маленькой женщине в чепчике на голове и в клетчатом платке на плечах и высокой, тоненькой и бледной
девочке лет двенадцати на вид, с белокурыми, отливающими золотом кудрями и кротким, миловидным личиком, напоминающим
прекрасные лица ангелов, изображаемых на картинах.
Лидии Чермиловой нет. Вместо нее Мцыри. В него я перевоплощаюсь, в нем живу. Как жаль только, что голос мой слаб, как у
девочки, и что весь мой облик, со светло-русыми, постоянно растрепанными волосами, так мало напоминает того
прекрасного юного грузина, исполненного мужества, энергии и красоты…
— Я понимаю вас, — пожал ей руку Аркадий Семенович, — у вас
прекрасная душа и доброе сердце… Я думал, что у моей
девочки тоже доброе сердце… Я ошибся…
Схватила в свой сильный клюв мертвую Галю большая птица и быстро поднялась с нею от земли и озера высоко, высоко к небу. А там уже ждали Галю. Ждали ее
прекрасные белые существа, мальчики и
девочки с серебряными крылышками за спиною. Увидели они птицу с мертвою
девочкою в клюве, подхватили Галю на руки и понесли в небеса.
Неуклюжая, некрасивая
девочка, с угловатыми манерами, всегда глядевшая исподлобья своими
прекрасными, большими, черными, как смоль, глазами, — единственным украшением ее смугло-желтого, худенького личика, с неправильными чертами — такова была тринадцатилетняя Анжелика.
— Я особенно этого требую. Эта
девочка воспитывается в одном пансионе с моей дочерью. Они знают друг друга. Не нужно, чтобы княжна Юлия что-нибудь узнала. Если Ирена вернется после каникул в пансион, я возьму оттуда мою дочь. Не следует ей иметь подобных подруг, и я удивляюсь, как этот пансион, пользующийся такой
прекрасной репутацией, допускает, чтобы благородные девицы находились в таком смешанном обществе.
Вдруг в один
прекрасный день Марья Петровна получила письмо от своей племянницы Глаши. Эта Глаша была девушка лет девятнадцати, круглая сирота, дочь покойной сестры Марьи Петровны. Года четыре тому назад Марья Петровна, к которой
девочку привезли из деревни, пристроила ее в услужение к одной старой барыне, жившей в их приходе. Более года Глаша жила у барыни, затем вдруг сбежала, и Марья Петровна потеряла ее из виду.
Да то ли еще рассказывал мне Кучкин. Другая
девочка из того же выпуска… Эта похитрее. Сразу не поехала ни с кем и начала поддразнивать своих обожателей: кто больше даст. И Мишель Кувшинин, самый умный мальчик, на
прекрасной дороге, теперь назначен куда-то губернатором, предлагал ей сто шестьдесят тысяч выкупными свидетельствами!!
Сашенька по-прежнему в лазарете, мало и вижу ее, и, конечно, все те же беспорядки в доме. Но и к этому привык, должно быть, почти уж и не замечаю, что ем. Мамаши как будто и в доме нет, перестал замечать и ее; да и тиха она, словно мышь. При общем невеселом настроении отвожу душу в занятиях с Лидочкой, сам с ней занимаюсь и читаю сказки.
Прекрасная она
девочка, истинное дыхание Божие, и в самые темные ночи наши теплится в доме, как лампадочка. Миленькая моя.